Зет - Илья Косов

Он вытянул свою руку к груди самозванца, и конечность стала меняться. Стала прозрачной, и лишь призрачные жилки продолжали переливаться в ней. Вдруг трещины разошлись по ней, открывая за собой вид на саму Вселенную, мириады звёзд сливались там в танце, направляли свой свет во вне. Он был столь чистым, ярким и, несомненно, прекрасным, что смотреть на него было нельзя. Смертный взглянет и расстанется с жизнью, а если повезёт, то вечная слепота будет его наградой. Но Боги бессмертны, недостаточно просто смотреть, нужно быть ближе… гораздо ближе.

Рука его изожглась пламенем Мироздания, силой подвластной лишь Богам, даже созданное его же властью пространство не могло противиться сему жару, еще пару секунд, и оно исчезнет столь же бесследно, как дым после пожара. Рука медленно близилась к сердцевине незваного гостя, дрожала от боли и напряжения. Даже Богу было тяжело справиться с этой немыслимой силой. Каждое лишнее мгновение могло стоить ему вечности исцеления, но он не смел торопиться. За ошибку он бы тоже платил по счетам.

Грудина разверзлась, раскололась на две половины, обнажая плоть не людскую, но божественную — в ней нет столь уязвимой крови, органов и костей, там есть лишь то, что и является знаменем его существования. Душа. Столь прекрасная и идеальная, что слёзы лились из глаз Бога при виде её. «За такое и умереть не жалко…», — даже подумалось ему, но он отбросил эти мысли безжалостно, собственное существование было ему гораздо важнее.

Обожжённые светом звезд персты легонько дотронулись до светоча души Зета и потянули. Оборвались путы, те связи, что держали его на своём законном месте. Когда осталась лишь одна маленькая ниточка, тело Зета стало меняться даже вне времени — кожа бледнела и осыпалась мёртвыми лоскутами, жизнь тухла в глазах его. Бог взревел и с силой вырвал его душу с корнем! Теперь та теплилась в его ало-красных ладонях. Улыбка перекосило его гладкое лицо, изорвало его, придав форму жуткого оскала. Он смеялся. Смеялся долго, пока его Величайший враг не покрылся трещинами и превратился в уголёк. Сквозь надрывы выливалась сама магма, а изо рта шёл пепельный дым. «Жуткое зрелище», — подумал Бог и легонько дунул, как задул бы он свечку на торте в честь своей ошеломительной победы. Прах Зета разнёсся божественным дыханием по белому-белому полу.

Эпилог

В чёрных глазах-бусинках воронов, рассевшихся на деревьях-корягах, отражался пологий холм. Дождь моросил их перья, а непрекращающийся стук заставлял вздрагивать, но улететь они не могли — это их дом, и к повадкам своего сожителя вороны уже привыкли.

Металл вбивал дерево в землю, ряды самодельных надгробий протянулись от самого склона до покосившейся хижины вдали. Многие могли бы принять такой облик могил за оскорбление, ведь все уже давно перешли на камень, а кто побогаче, то и на мрамор. Отнюдь никто не перечил — то была его земля, его трупы и его могилы. А кто смел возражать, пополнял стройные ряды деревянных кольев, только лишь добавляя ему работы.

Стук прекратился, вороны знали — теперь была очередь не менее противного скрежета. Человек в кожаном плаще двинулся в сторону монумента, что высился над всем кладбищем. Что-то блеснуло в его руке, и он стал тщательно выцарапывать слова на твёрдой поверхности замшелого камня. То были имена, сотни, тысячи, десятки тысяч имен опоясывали квадратную форму монументального столба. Там не было известных писателей, учёных, воевод и уж тем более правителей. И всё же, если бы у кого-то был шанс лишь мельком взглянуть на эти слова, он бы обнаружил там имя своего деда или бабки, прадеда или прабабки — настолько огромен был список.

Ветер подул, раскачивая ветви, срывая с них мириады еще не опавших листьев, что цельной гурьбой разлетелись в сторону холма. Вороны сердито махали клювами, но ветер вскоре стих. Распогодилось, красноватые тучи слегла разошлись, побелели, луч солнца прорвался сквозь них беспрепятственно. И что-то вновь блеснуло на кладбище. Вороны видели, вороны знали. Стальная табличка красовалась на самом верху монумента. Там была надпись, которую знатоки языка устаревшего перевели бы без труда — «БОГ», гласила она.

Человек в плаще поднял руку, вороны отряхнулись и полетели к нему, их чёрные перья отливали ало-красным под свечением весьма странного явления в небе. Оно появилось из ниоткуда — громадное кольцо, что было будто нарисовано тушью. Кто-то звал его «новой звездой», «новым Солнцем», другие молвили, что то был знак Божий, а третьи окрестили его «знамением Кары Небесной». Кто-то из них определённо был прав…

Самый жирный ворон с самым чёрным клювом удобно устроился на запястье человека в плаще, а остальные расселись на могильных колах. Мужчина неспешно дошёл к своей хижине, громыхнул дверью, и день его был закончен.

Утро дня следующего начиналось привычно для жителей всей Хеннарии… Они успели привыкнуть к такому утру за последние несколько десятков лет. Темнота постепенно сходила, сменяясь свечением ало-красного кольца, воды пестрели багровым отливом, травы выглядели зловеще в таких цветах, тени нагоняли жуть — так и казалось, сейчас оттуда выпрыгнет какая-то тварь. И только после всходило прежнее светило, своими золотистыми лучами оно возвращало миру его естество, отгоняло все страхи.

Двое коней заржали на кладбище, пришпоренные парой людей в плащах. Один из них знал наверняка — сегодня будет дождь, и в отличие от других стариков, которые с возрастом обретали удивительную способность определять погоду по боли в суставах, его знание было истиной, «божьим провидением».

…

Имперский замок всегда был местом, наполненным шумом, сплетнями и интригами, и только одна его часть последние пару лет сохраняла тишину — покои предыдущей Императрицы. Женщина была уже не молода, некоторые и до такого возраста не доживали, десять лет назад она передала бразды правления своему наследнику. С тех пор она могла наслаждаться своей беззаботной жизнью, правда, иногда прожитые года и тело, изнурённое битвами, давали о себе знать.

Императрица хворала всё чаще, пять раз врачеватели предписывали ей скорую кончину. Вот только строптивость её характера всегда давала о себе знать. Нынешний Император всегда приговаривал так: «Эта женщина умрёт только тогда, когда сама захочет», и он был прав.

Этим днём усталость и хворь опять застали врасплох Императрицу прямо в её личной библиотеке. Конечно, ей больше по душе приходилось проводить своё свободное время более активным образом, но и роман она была прочитать не прочь иной раз. Тем более, что её руками Империя стала гораздо более свободной страной, и за последние десятилетия талантов в